Неточные совпадения
На полке шкафа
лежали у него вместе чай, сахар, лимон, серебро, тут же вакса, щетки и мыло.
Они прошли через сени, через жилую избу хозяев и вошли в заднюю комнатку, в которой стояла кровать Марка.
На ней
лежал тоненький старый тюфяк, тощее ваточное одеяло, маленькая подушка.
На полке и
на столе
лежало десятка два книг,
на стене висели два ружья, а
на единственном стуле в беспорядке валялось несколько белья и платья.
Все, что расставлено
на полках, повешено
на гвоздях,
лежало в комодах, — все, по обыкновению, заходило, зашевелилось.
Платье висело
на перегородке, белье
лежало в ящиках, устроенных в постели, книги стояли
на полках.
И теперь она у меня здесь
на полке лежит, как драгоценную память сохраняю.
Так я взял да рецепт и положил
на полку под образа, да там и
лежит.
Тут мне приходит в голову одна самая обыкновенная мысль: ну что, если б этот пестик
лежал не
на виду, не
на полке, с которой схватил его подсудимый, а был прибран в шкаф? — ведь подсудимому не мелькнул бы он тогда в глаза, и он бы убежал без оружия, с пустыми руками, и вот, может быть, никого бы тогда и не убил.
На его постели
лежал «умирающий» и то глухо стонал, то ругался так громко, точно командир перед
полком во время учения…
Кроме отворенных пустых сундуков и привешенных к потолку мешков,
на полках, которые тянулись по стенам в два ряда, стояло великое множество всякой всячины, фаянсовой и стеклянной посуды, чайников, молочников, чайных чашек, лаковых подносов, ларчиков, ящичков, даже бутылок с новыми пробками; в одном углу
лежал громадный пуховик, или, лучше сказать, мешок с пухом; в другом — стояла большая новая кадушка, покрытая белым холстом; из любопытства я поднял холст и с удивлением увидел, что кадушка почти полна колотым сахаром.
— Мамаша,
на полке лежит хлеб, потом пойдите в коридор, налево вторая дверь — постукайте в нее. Откроет женщина, так вы скажите ей, пусть идет сюда и захватит с собой все, что имеет съедобного.
Назанский, ходивший взад и вперед по комнате, остановился около поставца и отворил его. Там
на полке стоял графин с водкой и
лежало яблоко, разрезанное аккуратными, тонкими ломтями. Стоя спиной к гостю, он торопливо налил себе рюмку и выпил. Ромашов видел, как конвульсивно содрогнулась его спина под тонкой полотняной рубашкой.
Сродного сословия людей в курортах почти нет, ибо нельзя же считать таковыми ту незаметную горсть туземных и иноземных негоциантов, которые торгуют (и бог весть, одним ли тем, что у них
на полках лежит?) в бараках и колоннадах вдоль променад, или тех антрепренеров лакейских послуг, которые тем только и отличаются (разумеется, я не говорю о мошне) от обыкновенных лакеев и кнехтов, что имеют право громче произносить: pst! pst!
Вы подходите к пристани — особенный запах каменного угля, навоза, сырости и говядины поражает вас; тысячи разнородных предметов — дрова, мясо, туры, мука, железо и т. п. — кучей
лежат около пристани; солдаты разных
полков, с мешками и ружьями, без мешков и без ружей, толпятся тут, курят, бранятся, перетаскивают тяжести
на пароход, который, дымясь, стоит около помоста; вольные ялики, наполненные всякого рода народом — солдатами, моряками, купцами, женщинами — причаливают и отчаливают от пристани.
Санин зашел в нее, чтобы выпить стакан лимонаду; но в первой комнате, где, за скромным прилавком,
на полках крашеного шкафа, напоминая аптеку, стояло несколько бутылок с золотыми ярлыками и столько же стеклянных банок с сухарями, шоколадными лепешками и леденцами, — в этой комнате не было ни души; только серый кот жмурился и мурлыкал, перебирая лапками
на высоком плетеном стуле возле окна, и, ярко рдея в косом луче вечернего солнца, большой клубок красной шерсти
лежал на полу рядом с опрокинутой корзинкой из резного дерева.
Он ее в стол положит, а мы возьмем да в шкап переложим; он в шкапу
на ключ запрет, а мы подберем ключ да в просвиры засунем… раз он в баню мыться пошел, — смотрит, а
на полке бумажка
лежит!
Рядом с
полкой — большое окно, две рамы, разъединенные стойкой; бездонная синяя пустота смотрит в окно, кажется, что дом, кухня, я — все висит
на самом краю этой пустоты и, если сделать резкое движение, все сорвется в синюю, холодную дыру и полетит куда-то мимо звезд, в мертвой тишине, без шума, как тонет камень, брошенный в воду. Долго я
лежал неподвижно, боясь перевернуться с боку
на бок, ожидая страшного конца жизни.
Длинная, низкая палата вся занята рядом стоек для выдвижных
полок, или, вернее, рамок с полотняным дном,
на котором
лежит «товар» для просушки. Перед каждыми тремя стойками стоит неглубокий ящик
на ножках в виде стола. Ящик этот так и называется — стол. В этих столах
лежали большие белые овалы. Это и есть кубики, которые предстояло нам резать.
В левом углу стояла деревянная скамья с таким же изголовьем; в правом — налой, над которым теплилась лампада перед распятием и двумя образами; к самому окну приставлен был большой, ничем не покрытый стол; вдоль одной стены,
на двух
полках, стояли книги в толстых переплетах и
лежало несколько свитков.
Наверху и также в конторе
на полках лежал товар в кипах, пачках и бумажных коробках, в расположении его не было видно ни порядка, ни красоты, и если бы там и сям из бумажных свертков сквозь дыры не выглядывали то пунцовые нити, то кисть, то конец бахромы, то сразу нельзя было бы догадаться, чем здесь торгуют.
Илья исподлобья осматривал лавку. В корзинах со льдом
лежали огромные сомы и осетры,
на полках были сложены сушёные судаки, сазаны, и всюду блестели жестяные коробки. Густой запах тузлука стоял в воздухе, в лавке было душно, тесно.
На полу в больших чанах плавала живая рыба — стерляди, налимы, окуни, язи. Но одна небольшая щука дерзко металась в воде, толкала других рыб и сильными ударами хвоста разбрызгивала воду
на пол. Илье стало жалко её.
Луговский окинул взглядом помещение; оно все было занято рядом
полок, выдвижных, сделанных из холста, натянутого
на деревянные рамы, и вделанных, одна под другой, в деревянные стойки.
На этих рамах сушился «товар». Перед каждыми тремя рамами стоял неглубокий ящик
на ножках в вышину стола: в ящике
лежали белые круглые большие овалы.
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил в баню, то остановился пораженный смутным сожалением; его дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания:
на полу сидела, или лучше сказать,
лежала Ольга, преклонив голову
на нижнюю ступень
полкá и поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет
на нем глубокие следы, как бедный пешеход оставляет свой след
на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
Там,
на верхней
полке,
лежал большой пук березовых прутьев, нарезанных утром собственными руками Марфы Андревны и крепко связанных шелковым пояском, которым она подвязывала в сырую погоду юбки.
Смеется. «Дурак ты, я вижу, говорит. По закону твое дело в двух смыслах выходит. Закон
на полке лежит, а я, между прочим, — власть. Куда захочу, туда тебя и суну».
Бургмейер(слегка усмехнувшись при этом рассказе, а потом вынув из кармана ключ и подавая его Руфину). В шкафу…
на второй
полке лежит отсчитанная тысяча. Вынь ее и подай мне.
На лавках
лежали веники, стояли медные луженые тазы со щелоком и взбитым мылом, а рядом с ними большие туеса [Бурак, сделанный из бересты, с тугою деревянною крышкой.], налитые подогретым
на мяте квасом для окачивания перед тем, как лезть
на полок.
Они
лежали у меня
на полке, и когда листа не было, они ползали по
полке, приползали к самому краю, но никогда не спадали вниз, даром что они слепые. Как только червяк подойдет к обрыву, он, прежде чем спускаться, изо рта выпустит паутину и
на ней приклеится к краю, спустится, повисит, поосмотрится, и если хочет спуститься — спустится, а если хочет вернуться назад, то втянется назад по своей паутинке.
«Пьер смотрел то
на кавалерийский
полк, то
на телегу,
на которой сидели двое раненых и
лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса… Кавалеристы-песенники проходили над самой телегой.
В Мозысани у нас
лежал один солдат, которому пришлось ампутировать руку:
полк был
на отдыхе далеко за позициями, залетел шальной 6-дюймовый снаряд и оторвал солдату кисть руки.
Внесли солдата, раненного шимозою; его лицо было, как маска из кровавого мяса, были раздроблены обе руки, обожжено все тело. Стонали раненные в живот.
Лежал на соломе молодой солдатик с детским лицом, с перебитою голенью; когда его трогали, он начинал жалобно и капризно плакать, как маленький ребенок. В углу сидел пробитый тремя пулями унтер-офицер; он три дня провалялся в поле, и его только сегодня подобрали. Блестя глазами, унтер-офицер оживленно рассказывал, как их
полк шел в атаку
на японскую деревню.
Он
лежал на лавке и притворялся спящим; говорю, притворялся, потому что он, среди самого усердного аккомпанемента, привстал с лавки и осторожно, затая дыхание, стал прокрадываться к
полке, над самым ухом Даньяра.
В переднем углу, в божнице, стояло несколько икон в медночеканных окладах; под божницей висела запыленная занавеска, прикрывавшая
полку,
на которой
лежали писанные святцы и четки из Богородицыных слез.
В настоящее время это один из самых видных торговцев у нас в городе. Он торгует посудой, табаком, дегтем, мылом, бубликами, красным, галантерейным и москательным товаром, ружьями, кожами и окороками. Он снял
на базаре ренсковый погреб и, говорят, собирается открыть семейные бани с номерами. Книги же, которые когда-то
лежали у него
на полках, в том числе и третий том Писарева, давно уже проданы по 1 р. 5 к. за пуд.
В переднем углу, в божнице, стояло несколько икон в медночеканных окладах; под божницей висела запыленная занавеска, прикрывавшая
полку,
на которой
лежали писанные святцы и четки из Богородицыных слезок.
Над лавкой, около которой
лежал труп,
на стене была перекладина, видимо оставшаяся от
полки,
на которой стояла серебряная посуда, украденная опричниками, сломавшими и самую
полку. С быстротой молодой девушки вскочила старуха
на лавку, привязала бывшую у ней в руках веревку с петлей, просунула в последнюю голову и, быстрым движением опрокинув лавку, повисла
на веревке.
— Да именно! Ведь
на обязанности полкового адъютанта
лежит вести «Журнал военных действий», где записывают все переходы
полка, переправы, действия
полка во время сражений, причём в журнал же заносятся кроки пройденных местностей… Работа тяжёлая, кропотливая и ответственная…
Кроме стола и табурета в комнате стояли две лавки у стен да кровать с пузатой периной и несколькими подушками;
на полке, приделанной к стене, противоположной переднему углу,
лежали, в образцовом порядке, несколько десятков книг в кожаных переплетах и свитков с рукописями.
Старый солдат. Как! кто бы знал? Не все хорошей славе
на сердце
лежать, а дурной бежать; и добрая молва по добру и разносится. От всего святого русского воинства нашему князю похвала; государь его жалует; ему честь, а
полку вдвое. Мы про него и песенку сложили. Как придем с похода по домам, наши ребята да бабы будут величать его, а внучки подслушают песенку, выучат ее да своим внучатам затвердят.
Он смотрел то
на кавалерийский
полк, повстречавшийся теперь с поездом раненых, то
на ту телегу, у которой он стоял и
на которой сидели двое раненых и
лежал один.
Проехав егерский
полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал
на фронт взвода гренадер, перед которыми
лежал обнаженный человек.
Князь Андрей в этот ясный, августовский вечер 25-го числа,
лежал, облокотившись
на руку в разломанном сарае деревни Князькова,
на краю расположения своего
полка. В отверстие сломанной стены он смотрел
на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями,
на пашню с разбитыми
на ней копнами овса и
на кустарник, по которому виднелись дымы костров — солдатских кухонь.